Хозяйка розария - Страница 80

— Вы хотите купить что-то определенное? — поинтересовалась продавщица.

Франка задумалась, потому что ничего определенного она не хотела, но тут в разговор вмешалась Хелин.

— Нам нужно летнее платье. Оно должно быть коротким и облегающим. У этой молодой дамы красивая фигура, и мне кажется, что ее стоит показать.

Продавщица по-деловому оглядела Франку и кивнула.

— Действительно. Вам не стоит прятаться под бесформенными свитерами. У вас длинные ноги. Короткое платье вам пойдет.

Продавщица добросовестно натащила целую гору вещей. Хотя поначалу Франка стеснялась, действо вскоре захватило ее и пришлось очень по вкусу. Это было настоящее приключение. Она носила в кабинку вещь за вещью, примеряла платья, юбки, брюки и пестрые футболки. К своему удивлению, она обнаружила, что может, и правда, без стеснения выставить напоказ свою фигуру. Она была намного стройнее, чем ей казалось, и ноги у нее очень красивые. Хелин и продавщица были в полном восторге.

— Вы выглядите совсем по-другому в этой одежде, — сказала продавщица, а Хелин добавила:

— Мужчины будут оборачиваться вам вслед, Франка. Вы выглядите просто фантастически.

Франка, наконец, купила два коротких летних платья — одно белое, другое — красное, несколько мини-юбок с подходящими футболками, пару шорт и топики без бретелек, чтобы загорали плечи. Хелин хотела заплатить за покупки, но Франка сказала, что согласилась бы, если бы речь шла об одном платье. Большего она принять не может. Она расплатилась картой с их общим с Михаэлем счетом и улыбнулась при мысли о том, как он разозлится, когда заметит убыль. Сумма оказалась довольно приличной, но Франка напомнила себе, сколько Михаэль сэкономил на ней за все прошедшие годы — ведь он никогда ничего ей не покупал. Наверное, он делает дорогие подарки своей любовнице, и поэтому нечего ей, Франке, мучиться угрызениями совести.

Она покинула магазин окрыленная и в прекрасном настроении, неся в руках многочисленные пакеты.

— Хелин, — сказала она, — пойдемте куда-нибудь, пообедаем. Я зверски голодна.

Они остановились в «Нино», итальянском ресторанчике, спрятавшемся в тихом уютном дворике. Заказали они скампи, потом лазанью, а сверх того бутылку красного вина. Франка выбрала один из самых дорогих сортов.

— Все это оплатит мой муж, — сказала она, — и я считаю, что это в порядке вещей. Поэтому наслаждайтесь прекрасным вкусом, Хелин.

— Вы сильно переменились, — сказала Хелин, кивком подтвердив свои слова. — Вам пошла на пользу покупка новых платьев, не правда ли? У вас порозовели щеки и вы стали чаще улыбаться.

Ей и в самом деле было хорошо. Франка чувствовала себя легко и свободно — впервые за последние семь или восемь лет. Ей доставило неописуемое удовольствие рассматривать себя в зеркале и находить себя красивой. Видеть себя такой, какой она может быть: привлекательной, желанной молодой женщиной, о прелести которой она даже не подозревала. Когда установится хорошая погода, она посмотрит, как идет ей загар.

Официант принес вино.

— Как приятно снова видеть вас, миссис Фельдман, — сказал он. — Давно вы к нам не заглядывали. Вы сегодня что-то празднуете?

Лицо Хелин затуманилось.

— Сегодня начинается мое самое тяжелое время, крестный путь, — ответила она замогильным голосом.

По лицу официанта было видно, что он напряженно думает, как отреагировать на эти слова. Но, видимо, он ничего не придумал, так как вид у него стал совершенно беспомощным.

— Мадам? — вопросительно произнес он.

Хелин умела выглядеть, как раненая лань, но сегодня это удавалось ей лучше, чем обычно.

— Начинается время, когда все покатилось к концу, — объявила она. — Я имею в виду время, которое закончилось смертью моего мужа.

Официант скорчил подобающую мину, застыв, словно в минуте молчания.

«Знает ли он, что ее муж был нацистским бонзой?» — подумала Франка. Она оглядела официанта, молодого, красивого итальянца, не старше двадцати пяти лет. Он не видел нацистского террора, да едва ли и знал о нем.

— Мои соболезнования, — пробормотал он и с радостью исчез.

Франка подумала, не сменить ли ей тему, и принялась ломать голову, о чем бы заговорить. Но Хелин, по всей видимости, не желала отвлекаться от своих мрачных воспоминаний.

— Неважно, сколько лет прошло с тех пор, — тихо произнесла она, — каждый раз, когда приходит весна и наступает апрель, мне кажется, что все это было только вчера… как будто все случилось только что.

— Да, это нелегко, стать вдовой в таком молодом возрасте, — произнесла Франка, испытывая некоторую неловкость.

— Ах, знаете, это было еще не самое худшее, — сказала Хелин. Она торопливо отпила из бокала. Вино подействовало быстро, развязывая ей язык.

— Ужасными были обстоятельства, — сказала она, — это от них я не могу отделаться, — она уставилась на свой, выпитый почти до дна, бокал. — Вероятно, это вас шокирует, Франка, но я никогда особенно не страдала от того, что не стало Эриха. Наш брак… был не особенно счастливым. Я всегда чувствовала себя подавленной, когда Эрих был рядом. Впоследствии мне стало это окончательно ясно. В его присутствии я не могла смеяться, не могла чувствовать себя свободной. Я не могла быть молодой. Мне было восемнадцать, когда я вышла за него замуж, и с первого дня чувствовала себя старухой, которой лишь, по случайности, досталось молодое тело.

— Наверное, он был очень тяжелый человек, — сказала Франка, вспомнив рассказ Беатрис, — с ним было бы трудно ужиться и женщине постарше, но восемнадцатилетней девушке с ним было, видимо, совсем плохо.