Хозяйка розария - Страница 23

Те первые дни… Сколько их было? Один, два, неделя? Тогда она еще время от времени выползала в кухню, брала там яблоко, корочку хлеба, делала несколько глотков воды и сразу же возвращалась в свою норку в гостиной, чтобы притаиться, как маленький, насмерть перепуганный зверек. Потом самолеты перестали летать, а она перестала покидать свое убежище. Всем своим существом Беатрис чувствовала, что неминуемо должно произойти что-то страшное, а рядом не было никого, кто мог бы ей помочь. Она ждала, со страхом думая, что скоро умрет.

Когда на пороге гостиной внезапно возник незнакомый человек, его появление не вызвало у девочки страха. Она смотрела на незнакомца почти безучастно. На человеке была серая военная форма и высокие черные кожаные сапоги. Фуражку он снял и держал в руке. Он был рослым и громадным, но не казался опасным.

— Кто это здесь? — спросил он. Он говорил по-английски, но очень комично коверкал слова. Определенно, он не был англичанином. — Как тебя зовут, крошка?

Беатрис отнюдь не была уверена, что сможет что-то произнести в ответ, сможет выдавить из себя хоть один звук. Подчинятся ли ей мускулы, сможет ли она двигать губами и языком? Но, к ее удивлению, заговорить она смогла.

— Беатрис, — пропищала она, как птичка. — Беатрис Стюарт.

— Ага. Беатрис. Скажи, Беатрис, ты не хочешь вылезти из своего угла? Мне трудно с тобой разговаривать, когда ты лежишь под креслом и я не вижу твоего личика.

Она согласно кивнула и попыталась встать, но ноги предательски задрожали, и девочка повалилась на пол. Незнакомец решительно наклонился. Беатрис почувствовала, как сильные руки обхватили ее и подняли высоко над полом. Она ощутила запах травы, и он ей понравился. Пахло лосьоном после бритья; у отца он пахнул хуже. Незнакомец посадил девочку на цветастый диван и вышел. Через минуту он вернулся со стаканом воды.

— Выпей воды, — сказал он. — Не знаю, сколько времени ты здесь просидела, но выглядишь ты совсем обессиленной. В доме есть какая-нибудь еда?

Мелкими глотками Беатрис выпила воду. Но есть она сейчас не могла.

— Я… я не голодна, — пробормотала она.

Незнакомец сел на стул напротив Беатрис.

— Сколько же тебе лет? — спросил он.

— Одиннадцать.

— Так-так. И где же твои родители?

— Их нет.

— Нет? Куда же они уехали?

Девочка допила воду и почувствовала, что к ней начали возвращаться силы. Исчезла ватность в ногах, и она поняла, что, пожалуй, уже сможет без опаски на них встать.

— Они уплыли, — сказала она. — Уплыли на корабле.

— Их эвакуировали. Да, с островов было эвакуировано двадцать тысяч человек, — сказал человек и удивленно добавил: — Твои родители оставили тебя здесь одну?

Все время, что она пробыла здесь одна, Беатрис не плакала. Она словно оцепенела, все чувства притупились и куда-то исчезли. Но теперь невидимый шнур сдавил ей горло, оттаявшие слезы были готовы хлынуть из глаз неудержимым потоком.

Конечно же, Дебора и Эндрю, ее родители, не оставили ее здесь нарочно. Такое никогда бы не пришло им в голову. Это был несчастный случай.

— Они сели на корабль, — сказала Беатрис, — а я — нет.

Человек понимающе и сочувственно кивнул.

— Вы потеряли друг друга в толпе, — предположил он.

Беатрис кивнула. Она никогда не забудет необозримую толпу на пристани. Гавань Сент-Питер-Порта была черна от массы скопившихся там людей. Беатрис никак не могла взять в толк, почему в этот погожий июньский день она должна покинуть свой чудесный сад и взойти на переполненный людьми пароход. Дебора попыталась объяснить:

— Может так случиться, что немцы попытаются захватить наши острова. Это значит, что скоро немцы будут здесь. Все, кто может, должен поэтому покинуть остров. Нас отвезут в Англию.

Беатрис всегда хотелось побывать в Англии, прежде всего, в Лондоне, потому что Дебора, которая там родилась, постоянно восторгалась этим городом. Но предстоящая неожиданная поездка почему-то совсем не радовала девочку. Все произошло очень быстро, но мрачная атмосфера царила на острове и до этого. Все с утра до вечера слушали радио, у всех были серьезные, озабоченные лица, люди собирались вместе и говорили, говорили, говорили…

Беатрис узнала, что немцы ворвались во Францию, и ей стало страшно, потому что страшно было и взрослым. Бретонский берег был близко, очень близко, а немцы были опасны, слишком опасны. Имя Гитлера витало в воздухе, как злой дух, и Беатрис представляла его себе как демона, как нечистую силу.

Потом было объявлено, что Париж пал, а французское правительство капитулировало. Беатрис все чаще слышала слово «эвакуация».

— Что такое эвакуация? — спросила она у матери.

— Это значит, что нас увезут отсюда, — объяснила Дебора, — в Англию, где мы будем в безопасности. Нас не будет здесь, когда придут немцы.

— Но что будет с папиными розами?

Дебора пожала плечами.

— Нам придется оставить их здесь.

— Но… наш дом! Наша мебель! Наша посуда! Мои игрушки!

— Мы возьмем с собой только самое необходимое. Но, кто знает, может быть, с вещами ничего и не случится за время нашего отсутствия.

— Мы вернемся домой? — тихо и серьезно спросила Беатрис.

На глазах матери выступили слезы.

— Конечно, мы обязательно вернемся. Английские солдаты прогонят немцев, и тогда мы вернемся домой и будем жить, как прежде. Смотри на это, как на поездку на каникулы, ладно? Как на долгие приятные каникулы.

— Где мы будем жить?

— У тети Натали в Лондоне. Тебе у нее понравится.