Хозяйка розария - Страница 128

128

«Не сейчас, — думал он, — только не сейчас. Мне нужно время, чтобы все обдумать и взвесить. Главное — никаких опрометчивых действий».

Он притворился спящим, хотя ему казалось, что кровать сотрясается от невыносимо громких ударов сердца. Майя долго пробыла в ванной, а потом на цыпочках прокралась в спальню. Изо всех сил стараясь не шуметь, она заползла в постель. «Естественно, — раздраженно подумал он, — она ни в коем случае не хочет меня разбудить, чтобы я не знал, в котором часу она явилась домой».

Под утро он забылся сном, но в половине седьмого снова открыл глаза. Короткий сон не освежил его, скорее, лишил последних сил. Рядом слышалось ровное дыхание Майи. Солнечный свет сочился сквозь щели жалюзи, не оставив и следа от ночной темноты. Он видел только разметавшиеся по постели волосы Майи. Она зарылась лицом в подушку, плотно завернувшись в одеяло. Проснется она теперь нескоро.

И вот он сидит за красиво накрытым столом и думает, ради чего потратил он столько усилий, зачем, угождая Майе, он не пошел сегодня на работу. Он изо всех сил старался не обращать внимания на пульсировавшую в голове боль. Вчера он выпил слишком много виски, и теперь придется терпеть последствия. Теперь, после того как он в течение двух недель воздерживался — по его меркам — от алкоголя, похмелье давало себя знать сильнее, чем обычно. Сможет ли он когда-нибудь отказаться от алкоголя, как от средства утешения?

«Он погибает, — подумал Алан и потер горевшие, словно песком засыпанные, глаза. — Он сам видит, что погибает, но ничего не может с этим поделать».

Он посмотрел на себя беспощадным взглядом, без следа той мягкости, какую обычно проявлял по отношению даже к самым грубым из своих клиентов. Он видел перед собой сорокатрехлетнего человека, в одиночестве сидящего за завтраком, прогулявшего работу и неспособного притронуться ни к одному из стоявших перед ним гастрономических изысков. Он видел человека, на лице которого многолетнее злоупотребление спиртным оставило неизгладимые следы — мешки под глазами, бледность и расширенные поры. Алан видел некогда красивого мужчину, который изо всех сил стремился к краю пропасти: он рискует потерять почву под ногами, сломаться и через пять лет стать похожим на шестидесятилетнего алкоголика. Но у него еще есть время вывернуть руль. Честность, с которой он сейчас на себя смотрел, указывала ему возможности. Он еще достаточно молод, чтобы заново возродиться. Он еще может избавиться от отпечатков нездоровых излишеств. У него еще есть шанс.

Но как ему воспользоваться этим шансом, если с каждым днем ему вся яснее становилось, насколько основательно он уже успел испортить свою жизнь! Множество никчемных романов вместо долгих, основанных на доверии и товариществе, отношений. Почему он до сих пор не женат, почему у него нет двоих детей, дома, сада и собаки? Зачем он спутался с женщиной на двадцать лет моложе себя, с женщиной, которая спит с каждым первым встречным мужчиной? С женщиной, которая его использует, каждый раз заманивая лживыми обещаниями, делает его смешным, играет с ним, как ей хочется, и годами мешает ему вступить в отношения с другой женщиной, в отношения, которые, в любом случае, будут лучше, чем авантюра с Майей.

Он должен, просто обязан от нее избавиться, выбросить ее из своей жизни. «Наверняка, — думал он, — и вчера и позавчера она была с каким-нибудь парнем. Вероятно, она обманывает его уже всю неделю, и, при этом не стыдится угощать его байками о прабабушке Эдит, которую она так самоотверженно навещает».

Он понимал, что должен стать агрессивным и злым для того, чтобы указать Майе на дверь. Но по каким-то, ему самому не понятным причинам, он не чувствовал злобы — только печаль, смирение и полную беспомощность.

Франке снилось, что она забивает в стену гвоздь, чтобы повесить картину. Она изо всех сил била по шляпке, но гвоздь ни в какую не желал входить в бетон.

«Наверное, гвоздь, вообще, невозможно забить в бетон», — подумала она и в этот момент проснулась и растерянно посмотрела по сторонам. Она хорошо понимала, что все это ей приснилось, но почему тогда не стихают удары молотка? Гремело во всем доме, и только через несколько секунд до Франки дошло, что кто-то стоит у входной двери и непременно желает попасть в дом.

Она встала и едва не вскрикнула от боли. От долгого сидения в неудобной позе у нее заныли все суставы, шея болела при малейшей попытке повернуть голову. Книга, которую она читала, упала на пол, и, открытая, валялась на ковре. Несмотря на теплую погоду, Франке было холодно. Неудивительно, что она сразу почувствовала себя несчастной и жалкой.

Она вышла в холл. Беатрис уже спускалась по лестнице — заспанная и растрепанная.

— Что случилось? — крикнула она. — Почему меня никто не разбудил? Уже почти двенадцать часов.

— Я тоже только что проснулась, — призналась Франка. — Мы вчера выпили лишнего.

— Боюсь, что да, — Беатрис потуже затянула пояс халата и раздраженно посмотрела на дверь. — Господи, что за ненормальный так стучит? — она попыталась поправить непослушные волосы. — Вы не откроете дверь, Франка?

Франка подошла к двери и открыла. На пороге перед ней стоял Михаэль.

— Боже мой, — яростно прошипел он, — я уже думал, что никого нет дома!

— Михаэль! — совершенно растерявшись, воскликнула Франка.

Михаэль поднял с крыльца небольшой чемоданчик.

— Я могу войти? Я стою здесь уже целую вечность.

Франка отступила на один шаг.

— Да, конечно.

Михаэль вошел, и Франке показалось, что ясный день потускнел и померк. Франка еще сильнее ощутила пронизавший ее холод, невидимая удавка сдавила горло — это ощущение преследовало ее уже много лет. Ей стало тяжело дышать, грудь с трудом поднималась и опускалась в такт дыханию. Ее охватил противный страх. Страх, неуместный в ее возрасте, неуместный для взрослой женщины. Она помнила, что испытывала его, будучи маленькой девочкой, но почему он вполз в нее сейчас? Но страх был, переполнял ее, поднимался к горлу, и не было никакой возможности от него отделаться.

128