Хозяйка розария - Страница 113

113

Без сомнения, у Хелин был безупречный вкус. Ковры, подушки и картины идеально гармонировали друг с другом.

— Откуда у тебя деньги? — вместо ответа сказала Беатрис. Хелин получала весьма скромную пенсию за погибшего супруга. К тому же прошло довольно долгое время, прежде чем разбитая Германия смогла выплачивать какие-то деньги и переводить их на Гернси.

— Я живу очень экономно, — сказала Хелин, — и поэтому могу себе позволить время от времени доставлять тебе маленькие радости.

Беатрис села в новое кресло и вытянула уставшие ноги.

— Ты не доставляешь мне этим никакой радости, Хелин. Ты мне досаждаешь. Ты силой вторгаешься в мою жизнь. Ты пытаешься навязать мне свой вкус. Ты не желаешь понять, что мы — два разных человека.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, — мягко произнесла Хелин.

— А я хочу просто жить своей жизнью, — устало ответила Беатрис.

В конце марта Фредерик спросил Беатрис, не хочет ли она выйти за него замуж. Она знала, что он непременно задаст ей этот вопрос, но не рассчитывала, что это случится так скоро. Она ответила согласием, а вернувшись домой, сообщила Хелин, которая сидела на диване с полотенцем на вымытой голове, что они с Фредериком скоро поженятся. Лицо Хелин исказилось.

— Вы хотите пожениться? — спросила она наконец.

— Да, мы поженимся и будем жить в Кембридже.

— Я не приеду на эту свадьбу, — сказала Хелин. Лицо ее окаменело.

— Собственно, я и не собиралась тебя приглашать, — отрезала Беатрис.

На следующее утро Хелин собрала чемодан и на такси уехала на вокзал. Весь последний вечер она не проронила ни слова, а утром ушла, не попрощавшись. Она была невероятно обижена, и Беатрис от души надеялась, что теперь-то Хелин наконец оставит ее в покое.

Фредерик был поражен, узнав об этом. Он много слышал о Хелин от Беатрис, но до последнего времени не понимал, что связывает этих двух женщин и каковы их истинные отношения.

— Мне кажется, что это я вас наконец разлучил, — виновато сказал он.

— Ты не мог нас разлучить, потому что мы никогда не были вместе.

Они с Фредериком поженились в июне. Хелин не давала о себе знать, но Беатрис послала ей открытку, в которой сообщила свой новый адрес. В ответ от Хелин пришло холодное письменное поздравление. Мэй, приехавшая на свадьбу и с гордостью демонстрировавшая своего ребенка, сказала, что Хелин совершенно отгородилась от всех.

— Она полностью замкнулась в себе. Я иногда захожу к ней, но ее это кажется совсем не радует. Господи, она же еще совсем молодая женщина! Но живет, как старая вдова.

— Ничего, думаю, она скоро опомнится, — коротко сказала Беатрис.

Свою работу в Лондоне Фредерик завершил в конце августа, и в начале сентября они переехали в Кембридж. Маленький домик и профессура колледжа встретили их тепло и приветливо. Беатрис устроилась на работу в библиотеку колледжа Святой Троицы. Друзья-профессора приглашали их на вечеринки, а они отвечали им тем же. Это был замкнутый, маленький, дружелюбный мирок, жизнь в котором текла спокойно и размеренно. Если и были в колледже какие-то интриги, они не касались Беатрис. Она видела, как постепенно становилась частью этого спокойного и созерцательного существования. Она всем своим существом впитывала тепло Фредерика и чувствовала, что понемногу начинает отдавать его мужу. Старые душевные раны начали затягиваться.

ЛЕТО 1956 ГОДА

Летом 1956 года Беатрис поехала на Гернси, чтобы продать родительский дом.

Это решение созрело у нее в первой половине года. Теперь она жила в Кембридже, а Гернси принадлежал прошлому, которое все больше и больше подергивалось туманом забвения. Фредерик пару раз пытался уговорить ее съездить туда, провести летний отпуск в теплом климате и встретиться со старыми друзьями.

— Если хочешь, я поеду с тобой, если нет, то можешь ехать одна.

Но она каждый раз отказывалась, и однажды Фредерик сказал:

— У меня такое чувство, что ты вообще не хочешь ехать на родину.

Они сидели в маленьком кафе в центре Кембриджа и пили вино. Разговор то и дело прерывался приветствиями проходивших мимо студентов и преподавателей. В этой атмосфере Беатрис чувствовала себя уверенно и надежно. Спокойное, умное лицо Фредерика будило в ней теплое чувство.

Любовь? Она не могла бы с уверенностью сказать, что любит его, но это чувство очень напоминало любовь.

— Думаю, что я и в самом деле никогда туда не поеду, — сказала она в ответ на его замечание. — Я так рада, что смогла забыть многое из того, что там со мной происходило. Мне не хотелось бы заново бередить старые раны.

— Ты считаешь правильным, что Хелин Фельдман будет до конца своих дней жить в твоем доме? — осторожно поинтересовался Фредерик. — Я хочу сказать, что ты сможешь выручить немало денег, если продашь дом или будешь его сдавать. Я бы не сказал, что мне это особенно нужно, — торопливо добавил он, — мы ни в чем не нуждаемся. Но подумай, хочешь ли ты, чтобы тебя и дальше использовали.

Беатрис приняла решение в течение секунды.

— Я хочу продать дом, — сказала она, — да, я хочу его продать.

— Тогда надо это сделать, — сказал Фредерик.

Все следующие месяцы Беатрис думала не о своем решении — оно было принято окончательно, а о том, что делать с Хелин, как лучше всего сообщить ей об этом. Конечно, лучше всего было бы нанять маклера и спрятать голову в песок, уклонившись от неприятных контактов. Но Фредерик сказал, что так делать нельзя.

— Во-первых, это будет нечестно в отношении Хелин, — сказал он, — а во-вторых, это и не в твоих интересах. Надо подумать о мебели, о памятных вещах, обо всем, что тебе принадлежит, чтобы потом не жалеть, что все это попало в чужие руки.

113