Хозяйка розария - Страница 110

110

— Но это же совсем разные вещи! Она будет сидеть напротив меня, а я все эти вечера буду думать о том, что на этом месте должна быть ты. Мне будет так грустно и…

— Хелин, возьми себя в руки! — резко произнесла Беатрис. — Единственное, что я могу сделать, это прислать к тебе Мэй, и попросить, чтобы она время от времени заходила к тебе. Что она, кстати, очень трогательно, делает и сама. Тебе живется лучше, чем многим. К тому же тебе всего лишь немного за тридцать. У тебя есть все возможности завязать новые знакомства.

— Как? Из-за Эриха я…

Беатрис знала литанию, которая должна была сейчас последовать, наизусть, она слышала ее сотни раз. Она обняла Хелин, легонько поцеловала ее в щеку и сказала:

— Мне надо идти. Не вешай голову, счастливо!

Она схватила чемодан и побежала по трапу. Оборачиваться она не стала. Она не хотела брать с собой в Англию ни укоризненный взгляд Хелин, ни ее искаженное страданием лицо.

Вернувшись в Лондон, она стала часто встречаться с Фредериком Шэем. Они вместе обедали, ходили в кино и в театры, а в начале февраля Фредерик повез ее в Кембридж, чтобы показать мир, который он считал своим домом. Это были два звенящих от мороза зимних дня. Тонкий слой снега лежал на лужайках и крышах зданий колледжей. Там, где исчезала за горизонтом речка Кем, в пастельном ледяном небе висело красноватое солнце. Беатрис сняла номер в маленькой гостинице близ колледжа Святой Троицы, но, прежде чем идти в бар, Фредерик пригласил ее в свой дом, стоявший на окраине Кембриджа. Вдоль поднимавшейся вверх дороги стоял длинный ряд домов, в середине которого находился дом Фредерика. Дом был сложен из белого камня, крышу украшали слуховые окна с синими переплетами, входная дверь была выкрашена веселой голубой краской. В палисаднике росли кусты. Теперь они были голые, и Фредерик объяснил, что это жасмин, и летом вся улица наполняется его ароматом. В садике за домом тоже рос жасмин, две яблони, возле которых приютился каменный колодец, похожий на купель.

— Подарок моих студентов, — пояснил Фредерик. — Летом он наполняется водой, и я бросаю туда розовые лепестки.

Дом был небольшой, но очень уютный. Почти во всех комнатах были высокие, до потолка, стеллажи, уставленные книгами. В комнатах было промозгло, сыро и холодно.

— Прошу прощения, что здесь так неуютно, — извинился Фредерик, — но я не был здесь уже несколько месяцев.

— Фредерик, нельзя оставлять дом нетопленым на зиму, — сказала Беатрис. — У вас же все испортится — книги, мебель… У вас нет экономки, которая следила бы за домом?

— Нет.

— Надо включить отопление и затопить камин. В эти выходные надо как следует протопить дом.

Они решили, что сегодня никуда не пойдут. Фредерик отправился в магазин купить что-нибудь съестного, а Беатрис включила во всех комнатах газовые обогреватели, принесла из подвала дров и жарко растопила камин в гостиной. Потом она ненадолго открыла окна, чтобы выветрить запах плесени, появившейся на стенах. Постепенно в доме стало тепло и уютно. Беатрис села на пол перед камином и принялась смотреть на огонь, чувствуя, как ее охватывает приятная истома.

Впустив в дом волну холода, вернулся Фредерик. Щеки его раскраснелись от мороза. Он купил в кафе котелок ирландского жаркого, рыбу с картошкой, разных сортов хлеб, сыр и бутылку вина. С обедом они расправились, сидя перед камином. Они не разговаривали, прислушиваясь к потрескиванию поленьев в камине и к скрипу половиц, оживших в тепле.

— Как это чудесно, — произнес наконец Фредерик, — сидеть здесь с вами, Беатрис. Сколько вечеров я провел здесь один! Не хочется даже вспоминать об этих вечерах, — он наклонился к Беатрис, поцеловал ее в обе щеки, а потом, помедлив, поцеловал в губы.

Она затаила дыхание, тело ее сильно напряглось. Все ее существо воспротивилось этому поцелую. Она вспомнила, каким мягким и податливым становилось ее тело от поцелуев Жюльена, как она томилась под его ласками. Она ожидала, что сейчас у нее возникнет это знакомое и желанное чувство, но она оказалась неспособной ответить Фредерику.

«Что со мной, черт возьми?» — подумала она, чувствуя себя совершенно несчастной.

— Думаю, мне пора в гостиницу, — сказала она и встала. Она стряхнула хлебные крошки с блузки и оправила юбку, словно это могло привести в порядок и ее мысли.

Фредерик тоже поднялся.

— Прости, что я был слишком настойчив. Я не хотел ставить тебя в неловкое положение, и уж точно не хочу, чтобы ты ушла.

— Нет, нет, я все поняла правильно.

Она понимала, что стоит, как чучело, источая формальную вежливость, уместную когда угодно, но только не в февральский вечер возле камина.

— Доброй ночи, Фредерик. Не выключай печки, пусть они горят до утра.

— Я провожу тебя до гостиницы, — сказал Фредерик, помогая Беатрис надеть пальто. — Наверное, было бы лучше пойти в бар. Это была неудачная мысль, приглашать тебя домой.

— Хорошо, что пригласил, иначе твой дом скоро бы весь покрылся плесенью.

— Верно, буду иметь в виду на будущее.

Они шли по тихим темным улицам. Холод колол лица иголками. Когда они дошли до дверей гостиницы, Фредерик торопливо заговорил:

— Вероятно, сейчас не самый подходящий момент говорить об этом, Беатрис, но нет смысла все время держать это при себе. Я люблю тебя. Не знаю, отвечаешь ли ты мне взаимностью, и не знаю, можешь ли себе представить, что ответишь. Но ты должна знать, что чувствую я.

Он прижал ее руку к губам, поцеловал и исчез в ночи так быстро, словно боялся, что ее ответ развеет все его надежды. Она еще некоторое время постояла на улице, дожидаясь, когда схлынет судорожное напряжение. Постепенно кровь снова спокойно потекла по жилам, а сердце забилось в своем привычном ритме.

110